– И что же это за дворянин?

– Мне так и не сказали его имени…

– В таком случае, опишите его.

– Охотно, сударь…

«Черт побери! – воскликнул про себя д’Артаньян, оченьбыстро уяснивший, о ком идет речь. – То-то мне показалась знакомой этазакутанная в плащ фигура на Сен-Жерменской ярмарке! Вот скотина! Ну погоди ты уменя…»

– Этот дворянин сказал, что на Сен-Жерменской ярмаркеего люди уже пробовали разделаться с вами, но им не повезло, там оказались вашидрузья, и им пришлось бежать…

– Вообще-то, он вам соврал, – сказал д’Артаньянзлорадно. – Убежали один-два, а все остальные полегли на месте…

– В самом деле?! – воскликнул де Невилет, дрожавсем телом. – Ну, значит, я был прав, когда решил с ними не связываться…Вы понимаете, все это время я и не предполагал, что речь идет о вас. Это имя –д’Артаньян – мне ничего не говорило, я ведь объяснял уже, что был в Нанте,когда вас приняли в роту… Случилось так, что податься мне было некуда, и я взялу того дворянина деньги…

– Интересно, на сколько же он расщедрил– ся?

– Ровно на пятьдесят пистолей…

– Тьфу ты! – в сердцах воскликнулд’Артаньян. – Я всегда полагал, что моя голова стоит до– роже!

– Он мне дал ровно пятьдесят пистолей… Сказать посовести, этого все равно не хватит на покрытие всех долгов… Мне позарез нужноеще столько же…

И он еще какое-то время развивал эту тему, на все ладырасписывая убожество, в которое впал по воле злого рока и через слово упоминаяэту, судя по всему, заветную для него сумму – пятьдесят пистолей, так что ичеловеку менее опытному, чем д’Артаньян, давно стало бы ясно, куданесостоявшийся «браво» гнет…

Когда гасконцу это надоело, он решительно прервал:

– Волк вас заешь, вы получите эти свои пятьдесятпистолей, если перестанете вилять и топить меня в многословии! Итак, вы с этимгосподином обо всем договорились, и вас приняли в компанию… Что дальше?

– Я – человек предусмотрительный, – с некоторойгордостью сообщил де Невилет. – После того, как мы ударили по рукам и мнеподробно растолковали, как вы выглядите, какой дорогой обычно ходите, где васлучше всего встретить без свидетелей, я задумался, и крепко задумался. Судя понекоторым обмолвкам, речь шла о человеке, служившем совсем недавно в моей жероте, а я довольно щепетилен в вопросах чести…

«Поспорить можно, ты еще более щепетилен в вопросесохранности своей драгоценной шкуры, – подумал д’Артаньянпренебрежительно. – Ладно, не будем привередливы. Как выразился бы Рошфор– лучше отступившийся от своего намерения наемный убийца, чем упрямый „браво“,твердо решивший отработать полученные денежки, так что не стоит брезгливокривиться…»

– Значит, вы узнали, кто я? – спросил онвкрадчиво.

– Вот именно, сударь! О вас столько говорят в Париже…Мне рассказали, что вы перешли из рейтаров в мушкетеры кардинала, что кардиналвам покровительствует… Шевалье д’Артаньян, я верный слуга еговысокопреосвященства, и ни за что не стану выступать против нашего гениальногоминистра и его людей… Я решил пойти к вам и все рассказать.

– Похвально, друг мой, весьма похвально, –одобрительным тоном, но про себя содрогаясь от отвращения, заявилд’Артаньян. – Однако… Вы-то отказались от столь неосмотрительногопредприятия, но остальные, я полагаю, настроены иначе?

– Совершенно верно, сударь! Они намерены вас подстеречьне позднее, чем завтра, их будет человек шесть или семь…

– Многовато для меня одного…

– Безусловно.

– Где это должно произойти?

Визитер замялся:

– Шевалье, поймите меня правильно… Вы – любимец великогокардинала, блестящий гвардеец, не то что мы, убогие и поистрепавшиеся… –он с нескрываемой завистью уставился на новехонький красный плащ д’Артаньяна,висевший здесь же, сверкавший новехоньким серебряным шитьем. – Вы пьетеотличное бургундское, разъезжаете на великолепной лошади…

– Обыкновенный английский жеребец ценой всего-то в стопистолей, – хмыкнул д’Артаньян.

– Вы счастливец… Для вас сотня пистолей – это«всего-то». Где вам понять бедняка, ради жалкой полусотни вынужденного податьсяв наемные убийцы…

Д’Артаньян вздохнул, покосившись в сторону старинногодрессуара, где в одном из ящиков под одеждой покоился тяжелый кошелек. Яснобыло, что вновь придется устроить маленькое кровопускание своей казне, –но ничего не попишешь, собственная жизнь относится к тем статьям расходов, чтоне терпят ни малейшей экономии. Всякая скупость тут неуместна.

Если отправить его восвояси, сержант Росне и его людиостанутся на свободе – и поди угадай, где они нападут и когда. Доставить этогопрохвоста к полицейскому комиссару? Но он может от всего отпереться, и как тыего уличишь? Проще всего заплатить…

С тяжким вздохом д’Артаньян полез за кошельком и отсчиталдвадцать пять двойных испанских пистолей из числа тех, что получил от Винтера,положил их кучкой на стол и решительно прикрыл шляпой под носом у протянувшегобыло руку де Невилета:

– Нет уж, сначала рассказывайте…

– Они собираются ждать вас завтра возлеСен-Андре-дез-Ар. Росне уже знает, что вы ходите этой дорогой, да и место тамтихое…

– Возьмите деньги, – сказал д’Артаньян.

– Но вы обещаете, что мое имя нигде не будетупоминаться?

– Слово дворянина, – кивнул гасконец. – Еслитолько и вы, в свою очередь, будете держать язык за зубами. Вздумаетепредупредить этих забавников – будете иметь дело…

– О, я понял! – с живостью воскликнул деНевилет. – Можете на меня положиться!

Как ни утомлен был д’Артаньян, но, проводив гостя, вынужденбыл остаться на ногах – все только начиналось…

Не теряя времени, он отправился к полицейскому комиссару иизложил суть дела – разумеется, на нем при этом был красный плащ, и хотя имякардинала так и не прозвучало, но намеки д’Артаньяна на некоторыеобстоятельства были самыми недвусмысленными, высказанными так, чтобы комиссарне вздумал ни замять эту историю, ни отнестись к ней с прохладцей…

На другое утро д’Артаньян вышел из дома в одиночку, чтобызаманить убийц ненадежнее. Де Невилет не обманул – возле Сен-Андре-дез-Ар нагасконца набросились было семеро крайне решительных на вид субъектов, но, постранному совпадению, тут же нагрянули человек тридцать переодетых стражников исцапали всю компанию еще до первого выпада шпагой…

Д’Артаньян решительно поднялся по крутой, выгибавшейсявправо лестнице знакомого дома на улице Сен-Жак и вошел в небольшую прихожую.Растрепанный и заспанный слуга, чьи имя д’Артаньян решительно запамятовал –если только вообще знал, – уставился на него со вполне естественнымраздражением лентяя, чья дрема была прервана столь бесцеремонно. Но во всемоблике слуги не было ни страха, ни хотя бы легонького испуга – и гасконецуверился, что слуга никоим образом не посвящен в некоторые предприятия своегогосподина.